Бегство Керенского
Nov. 14th, 2017 04:33 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
procol_harumДаже непонятно, зачем изгнанный из Зимнего дворца Керенский, окончательно потерявший популярность и авторитет, решил организовать наступление на Петроград. Чтобы что? Разгромить большевиков? Укокошить Ленина и Троцкого? Да нет, скорее всего, вступить с ними в некую коалицию. Ведь Керенский был с Лениным и Троцким одного поля ягода, социалист, эсер, т.е. социал-революционер.
Керенский в Царском Селе в мае. Приехал, чтобы подготовить арест Николая Второго. Рядом с ним Корнилов. От мая до ноября – всё растряс.
Тем не менее, он вместе с Красновым собрал каких-то «нейтрально настроенных» казаков и двинул на Гатчину, потом на Царское Село. В течение одного дня 10 ноября Царское Село ликовало - большевиков убрали. Дошли аж до Пулково. На склоне Пулковских высот замочили (случайно) Веру Слуцкую, революционерку, из-за чего Павловск 25 лет назывался Слуцком. И была еще обувная фабрика Веры Слуцкой. Вот и всё. Потом Керенский покатился назад, большевики быстро отыграли своё.
Петр Врангель (1978-1928), 13 ноября 1917:
Керенский бежал, предав своих товарищей по кабинету, армию и Россию.
Читаем свидетельство Альфреда Нокса, британского военного атташе:
На встречу с послом приходил Верховский [социалистическая медуза из правительства Керенского]. Я переводил. Среди всего прочего он заявил, что Керенский не хотел позволить казакам подавить восстание [большевиков] «собственными силами», так как, по его мнению, это был бы «конец революции». Я внес ремарку, что «зато, возможно, это спасло бы Россию».
Верховский не согласился со мной и заявил, что было бы ошибкой считать, что казаки могут отвоевать Россию. А я все равно верил, что они могли бы, если бы им не препятствовали люди типа Керенского. Сегодня они представляют единственную силу, у которой сохранилось хоть какое-то подобие дисциплины, и если бы они действовали достаточно быстро и решительно, то все те, кто стоит за закон и порядок, могли бы перейти на их сторону. Но Верховский продолжал считать, что у умеренных социалистов еще есть шанс. Лично я в этом сомневаюсь. Я согласен с Троцким в том, что единственной оппозицией, которой опасались бы большевики, были сторонники Корнилова и Каледина, но сейчас их время прошло.
Теперь окончательно ясно: Керенский и не желал воевать с большевиками. Хотел с ними договориться. Кстати, Керенский еще год будет прятаться где-то в России. Он будет пытаться использовать партию эсеров, чтобы вернуться во власть. Но эсеры отказали ему, и в 1918 г. Керенскому пришлось уехать навсегда за границу. В эмиграции он был нерукопожатный. Ему отказывали в съеме жилья, били зонтиком по голове, если узнавали на улице, обругивали. Он был неприятен всем – и левым, т.к. провалил «большой социалистический проект», и, естественно, правым, как приведший к власти коммунистов. Умер в Нью-Йорке в 1970 году, почти в 90-летнем возрасте.
Солженицын:
Февральские деятели, без боя, поспешно сдав страну, почти все уцелели, хлынули в эмиграцию и все были значительного словесного развития — и это дало им возможность потом десятилетиями изображать свой распад как торжество свободного духа. Очень помогло им и то, что грязный цвет Февраля всё же оказался светлей чёрного злодейства коммунистов. Однако если оценивать февральскую атмосферу саму по себе, а не в сравнении с октябрьской, то надо сказать: она была духовно омерзительна, она с первых часов ввела и озлобление нравов, и коллективную диктатуру над независимым мнением, идеи её были плоски, а руководители ничтожны.
Керенский в Царском Селе в мае. Приехал, чтобы подготовить арест Николая Второго. Рядом с ним Корнилов. От мая до ноября – всё растряс.
Тем не менее, он вместе с Красновым собрал каких-то «нейтрально настроенных» казаков и двинул на Гатчину, потом на Царское Село. В течение одного дня 10 ноября Царское Село ликовало - большевиков убрали. Дошли аж до Пулково. На склоне Пулковских высот замочили (случайно) Веру Слуцкую, революционерку, из-за чего Павловск 25 лет назывался Слуцком. И была еще обувная фабрика Веры Слуцкой. Вот и всё. Потом Керенский покатился назад, большевики быстро отыграли своё.
Петр Врангель (1978-1928), 13 ноября 1917:
Керенский бежал, предав своих товарищей по кабинету, армию и Россию.
Читаем свидетельство Альфреда Нокса, британского военного атташе:
На встречу с послом приходил Верховский [социалистическая медуза из правительства Керенского]. Я переводил. Среди всего прочего он заявил, что Керенский не хотел позволить казакам подавить восстание [большевиков] «собственными силами», так как, по его мнению, это был бы «конец революции». Я внес ремарку, что «зато, возможно, это спасло бы Россию».
Верховский не согласился со мной и заявил, что было бы ошибкой считать, что казаки могут отвоевать Россию. А я все равно верил, что они могли бы, если бы им не препятствовали люди типа Керенского. Сегодня они представляют единственную силу, у которой сохранилось хоть какое-то подобие дисциплины, и если бы они действовали достаточно быстро и решительно, то все те, кто стоит за закон и порядок, могли бы перейти на их сторону. Но Верховский продолжал считать, что у умеренных социалистов еще есть шанс. Лично я в этом сомневаюсь. Я согласен с Троцким в том, что единственной оппозицией, которой опасались бы большевики, были сторонники Корнилова и Каледина, но сейчас их время прошло.
Теперь окончательно ясно: Керенский и не желал воевать с большевиками. Хотел с ними договориться. Кстати, Керенский еще год будет прятаться где-то в России. Он будет пытаться использовать партию эсеров, чтобы вернуться во власть. Но эсеры отказали ему, и в 1918 г. Керенскому пришлось уехать навсегда за границу. В эмиграции он был нерукопожатный. Ему отказывали в съеме жилья, били зонтиком по голове, если узнавали на улице, обругивали. Он был неприятен всем – и левым, т.к. провалил «большой социалистический проект», и, естественно, правым, как приведший к власти коммунистов. Умер в Нью-Йорке в 1970 году, почти в 90-летнем возрасте.
Солженицын:
Февральские деятели, без боя, поспешно сдав страну, почти все уцелели, хлынули в эмиграцию и все были значительного словесного развития — и это дало им возможность потом десятилетиями изображать свой распад как торжество свободного духа. Очень помогло им и то, что грязный цвет Февраля всё же оказался светлей чёрного злодейства коммунистов. Однако если оценивать февральскую атмосферу саму по себе, а не в сравнении с октябрьской, то надо сказать: она была духовно омерзительна, она с первых часов ввела и озлобление нравов, и коллективную диктатуру над независимым мнением, идеи её были плоски, а руководители ничтожны.
